В голове была установка: я должна весить 40 килограммов. Неважно, за счет чего. Думала, если понадобится, отрежу ногу. 

Я избегала зеркал, отражения в телефоне, отказывалась от встреч. Казалось, я размером со свою комнату, и меня отсюда не вытащить. Хотя на самом деле я была обычным ребенком. 

Меня зовут Алина, мне 20 лет. По всем симптомам у меня расстройство пищевого поведения, хоть и нет официального диагноза. Обычно я об этом не рассказываю — не хочу перечислять, что именно со мной не так. К тому же многие не знают об РПП или путают его с ИППП — инфекциями, которые передаются половым путем. 

В 11 я решила, что много вешу 

У меня нервная анорексия. Она отличается от анорексии — полного отсутствия аппетита и тяжелого физического истощения, которое бывает при некоторых болезнях. Нервная анорексия — истощение моральное, ненормальное отношение к пище. С такой анорексией сталкиваются не только девочки, которых сносит ветром, но и люди весом за сто килограмм. Нервная анорексия не в теле, она — в голове.

Все началось в 11–12 лет. Тогда казалось, что я никогда не похорошею, если прямо сейчас что-то с собой не сделаю. Все вокруг становились красивыми, а я — нет. 

Мне никто не говорил, что надо сбросить вес. Я пришла к этой мысли сама, потому что сравнивала себя с другими. Я смотрела на фотографии худых девушек и думала: «Какие красотки. Может, мне надо похудеть?»

Первые полгода я не рисковала, худела здоровыми методами. Бегала, делала что-то в огороде, чаще ела огурцы и помидоры вместо маминых пирогов. Вес начал уходить. 

Потом меня перебросило на темную сторону. Закрадывались мысли: «А что если сегодня не только бегать и прыгать, а еще снизить порцию еды?» Я проверяла, сколько смогу выдержать, поэтому снижала всё больше и больше. Голову занимали мысли о фигуре. Я не могла подойти к холодильнику без внутреннего спора, можно ли мне поесть. Всё чаще я решала, что нельзя. 

Я хотела себя подстегнуть и искала всё более жесткий контент. Заходила в паблики, где культивировали худобу, стыдили за срывы, распространяли названия препаратов для похудения. Хотелось, чтобы меня сильнее приструнили, вбили в голову, что мне это надо. Там писали: «Ну вот, ты опять нажралась. И чего ты этим добилась, жирная корова?»

К пятнадцати я могла неделю жить на воде с лимоном и слабительных. С ними я была как губка: жидкость вышла — я похудела, выпила воды — всё вернулось. Это был пик моего расстройства и один из немногих периодов, когда я себя не стыдила и не унижала. 

Скоро организм понял, что добровольно кормить я его не буду. Начались срывы. В силу вступило компульсивное переедание — я ела все, что видела. Помню, как закусывала сладости вареной картошкой. 

После переедания было плохо и морально, и физически. Из интернета я узнала, что люди делают с этим дискомфортом — блюют. Я делала это всего пару раз, потому что мне сложно вызывать рвоту. К тому же я винила себя: «Думаешь, поблевала и всё этим исправила, да?» Кажется, это огромное везение, что два пальца в рот не стали привычкой.

Я скрывала от мамы, что происходит

Мама не знает 90% того, что со мной происходило. В своей комнате я рыдала и ненавидела себя за каждый съеденный кусочек. Но, когда мама звала, я вытирала слезы и выходила с беззаботной улыбкой. 

Я старалась радикально похудеть и одновременно с этим не травмировать маму. Когда она спрашивала, ела ли я сегодня, я отвечала: «Да, салатик сделала. Видишь, огурцов и помидоров на полке нет». На самом деле я их выкидывала.

Я боялась потерять контроль и попасть в больницу — ведь там пичкают таблетками, от которых разносит. Казалось, что у меня не такие проблемы, от которых надо лечить. Поэтому я хранила секрет и не обращалась за помощью. 

Мое отношение к питанию постепенно изменилось

Когда в школе начались экзамены, мысли о еде отошли на второй план. Теперь я не ела не потому, что запрещала себе, а потому, что не успевала. РПП из головы не пропадало, но перестало шуметь так громко.

Чем старше я становилась, тем больше меня захлестывала реальная жизнь. Сначала я час не думала о том, что я жирная свинья, потом день, потом неделю. Не было времени напомнить себе, какая я толстая. Я начала пробовать: «А что будет от одного гамбургера?» Потом смотрела на результат — съела, а парень не бросил, друзья не отвернулись, матери не увели в страхе детей. Ага, закрепили. Дальше: «А обтягивающее платье надеть могу?» Надела — и снова катастрофы не произошло. Значит, так можно. 

Я постепенно осознавала, что имею право на жизнь даже с выпирающим животиком. Самое страшное было — показаться неидеальной, лежать как-то не так, демонстрировать складки. Но чем больше я делала, что хочу, тем больше получала комплиментов. Уверенность — вот что круто и сексуально, а на живот и ляжки всем плевать. Если я буду голодать и скину 200 грамм, никто не заметит. А если полюблю себя — увидят многие.

Сейчас я в ремиссии; когда она закончится и закончится ли вообще, я не знаю. У меня нет уверенности, что можно вылечиться от РПП навсегда. Потому что провалиться в осуждение себя очень легко. Кто-то что-то мимоходом сказал про твои щеки — и ты снова в аду. 

Что нужно говорить людям с РПП, а что — нет

Самоистязание при РПП — это жажда внимания. Очень важно, чтобы кто-то заметил и сказал: «Успокойся, всё хорошо, ты красивая. Я буду говорить это столько раз, сколько потребуется». Девчонки, у которых нет РПП, обычно про свой вес не говорят. Если проскакивает такая тема в разговоре — это звоночек. Сейчас, даже если комментарий был шутливым, я бы отвела подругу в сторону и аккуратно спросила, как она себя чувствует. 

Не все адекватно реагируют, когда ты рассказываешь о РПП. Например, человек может сказать: «Да ничего ты не толстая! Ну подумаешь, второй подбородок. Тебе даже идет». А ты в этот момент думаешь: «Ага, так еще и подбородок?!» 

Мне бы хотелось, чтобы людям с РПП чаще говорили, что у них нормальная фигура. Это укрепляет мысль, что мы излишне критично относимся к себе. 

Еще помогает смотреть на неотфотошопленные тела других людей. Все вокруг несовершенны, и важно видеть, что у других тоже есть второй подбородок и складки. Тогда думаешь: «У друга вот такое тело, оно нормальное, я его люблю. Тогда почему я не люблю себя?»

Как я чувствую себя сейчас 

С возрастом я стала скептичнее относиться к идеям о похудении и самоистязании. Я повзрослела и научилась преподносить себя с той стороны, которая мне нравится. Выкладываю фото в инстаграм, получаю реакцию: «Вау, как круто». И в голове оседает: «Ага, я — вау. Закрепила». 

РПП по-прежнему со мной. Недавно я подошла к зеркалу и заплакала оттого, как выгляжу. Хотя объективно со мной всё хорошо. 

Эта боль осталась на подсознательном уровне, и, когда ресурсы на нуле, она вскрывается. В нормальном состоянии я чувствую себя Рианной на сцене, но стоит настроению упасть, сознание снова тыкает во внешность. Поплачешь, восстановишь силы — и всё снова ок. 

Сейчас, если я хочу есть, я иду и ем. Впервые в жизни я настолько себя отпустила. Не в том плане, что сметаю всё со стола, а в том, что мне не страшно выглядеть «не так . Когда я сажусь, у меня видно животик. Я не закрываю его руками в панике — ну животик и животик. Это невероятный для меня шаг. Чувствую, что я на пути к здоровой оценке своего тела, себя, окружающих. Ведь если я сама не разрешу себе жить полной жизнью из-за лишнего сантиметра, мне никто не разрешит.