О термине я узнала, как любой миллениал — из гугла. Я ввела в поисковую строку всё, что чувствовала: «проблемы со сном, тревожность, потеря мотивации, нежелание учиться» и получила определение «эмоциональное выгорание». По видео и историям других людей в интернете я поняла, что у меня, видимо, оно. А потом уже подтвердила свое состояние у врача.
Выгорание началось из-за учебы
В бакалавриате я училась на историческом факультете, я мечтала туда поступить со школы. У меня были великие планы — научная карьера, докторская по истории. Первые два курса было интересно, я вкладывала много сил, училась на пятерки, зубрила. Но как-то раз на третьем курсе прямо на паре я вдруг поняла, что моя профессия — это бред. Я подумала: «Зачем я этим занимаюсь? Это же просто переписывание текста из одного источника в другой, из учебника в свой текст. Это переписывание никому не нужно».
Сначала казалось, что это кризис, который бывает в середине учебы, но он не прошел. Я разочаровалась в науке и потеряла жизненный ориентир. На четвертом курсе я окончательно поняла, куда себя втянула, но бросать университет было поздно. Как только я дописала диплом, начались панические атаки.
Лето после диплома было невнятным и туманным. Было сложно вставать по утрам и общаться с людьми — как будто из жизни высосали радость и силы. Маленькие неурядицы виделись огромными проблемами. Я по привычке ходила на работу, даже нашла вторую и по инерции поступила в магистратуру на истфак, хотя не понимала зачем.
Я продолжаю учиться, потому что боюсь менять свою жизнь. У меня нет сил даже на то, чтобы покончить с университетом. Эта неспособность бороться и искать ответы тоже пришла с выгоранием. Я знаю, что пока не разберусь с учебой, жизнь будет стопориться на одном месте. Но чувствую, что обязана окончить магистратуру ради семьи.
Как выгорание меняет отношение к себе
С самооценкой всегда было не очень. А когда я столкнулась с выгоранием, она упала еще ниже. Я постоянно сравниваю себя с собой прежней и думаю, что вот раньше у меня была насыщенная жизнь: я проводила время с друзьями, входила в студсовет, участвовала КВН, делала студенческую газету, посещала конференции. А теперь жизнь превратилась в тягучую жвачку. Я как будто ничего не умею и не могу взять себя в руки. Я знаю, что так думать не надо и это вредная установка. Меня в прошлом больше не существует, я сейчас — это новый человек.
Иногда появляется запал на перемены, но его хватает максимум на неделю. Я начинаю искать курсы по языку и новую работу, назначаю встречи и общаюсь с друзьями. Через пару дней я просыпаюсь, и всё начинается сначала. Думаю, что не поменяю работу, потому что тупая, не найду новых друзей, потому что необщительная интровертка, не начну романтические отношения, потому что неадекватная истеричка. Выгорание всё больше разжигает негативное отношение к себе.
Мне было несложно признать, что я выгорела. Но я не смогла смириться с тем, что я заработала выгорание самостоятельно, своими действиями, и довела себя до тревожно-депрессивного расстройства.
Как я обратилась за профессиональной помощью
Первый раз я пошла к психотерапевту летом, когда окончила университет. У меня начались панические атаки, приступы тревожности и проблемы со сном — я просыпалась по 5–6 раз за ночь, отказывалась от всех встреч и старалась не выходить из дома.
С первым специалистом мы встречались в моем родном городе всего два раза. Я просто получила от него рецепт на таблетки и уехала в Петербург. Он прописал сильнодействующие антидепрессанты, которые плохо на меня влияли. Помимо ожидаемых побочек, вроде сонливости и набора веса, у меня начались истерики и сильные перепады настроения. Потом я узнала, что такие препараты уже не выписывают.
В конце лета у меня появились суицидальные мысли. Тогда я обратилась к другому психотерапевту, который сразу диагностировал тревожно-депрессивное расстройство. Мы поменяли антидепрессанты, но после пяти встреч я перестала его посещать. Казалось, что мы не очень подходим друг другу — он уделял основное внимание паническим атакам, хотя меня больше беспокоили другие вопросы. Тем более в то время я сходила на концерт любимой группы и на волне эйфории решила, что врач и таблетки мне больше не нужны. Потом началась пандемия, и я поехала домой. Весну и лето 2020 года я провела в родном городе, там мне стало лучше.
Осенью я обратилась за помощью в третий раз и сразу пошла в психоневрологический диспансер (ПНД). У многих есть страх, что в там работают равнодушные люди, которые хотят напичкать тебя таблетками и отправить в психушку, но это не так. Меня не поставили на учет, нигде не написали, что я псих, и не закололи нейролептиками. Для меня опыт в ПНД оказался самым удачным. Знакомые с похожими проблемами тоже говорили, что попадались только хорошие специалисты.
Лечение в ПНД бесплатное, там работают врачи с образованием и большим опытом. Меня ведут одновременно психотерапевт и психолог. Психотерапевт отвечает за мое физиологическое состояние: назначает и корректирует антидепрессанты. С психологом мы прорабатываем мой экзистенциальный кризис, который связан с университетом, учебой и профессией.
Психологические консультации мне помогают — я смотрю на себя со стороны и вижу, что не так, где нужно расслабиться, а где, наоборот, взять себя в руки.
Что еще помогает справляться
У меня есть отдушина — это музыка моей любимой группы. Я езжу в разные города на ее концерты, получаю там заряд энергии, на котором держусь следующие три месяца. Еще я занимаюсь верховой ездой. Когда скачу по полю галопом, последнее, о чем думаю — это о своих проблемах. Там мысли проще: как бы не свалиться.
Конечно, ни музыка, ни езда не могут помочь с физиологическими последствиями выгорания. Когда начались проблемы со сном, появились панические атаки и постоянная тревожность, я обратилась к психотерапевту.
Мне помогают поездки домой к семье. Петербург, его величина, серость и быстрый темп жизни вгоняют меня в тоску. За шесть лет я так к нему и не привыкла. Пока я не планирую переезжать, но вернусь в родной город, как только смогу — например, после учебы. Каждый раз, когда приезжаю туда, мне становится намного легче. Даже дышать проще.
Как близкие восприняли выгорание
Родители меня очень поддерживают: интересуются, как я себя чувствую и как проходят мои визиты в ПНД. Сначала они не понимали, зачем тратить время и деньги на психотерапевтов, но потом увидели, что мне становится лучше. Мама предлагает вернуться домой, пожить с ней и не думать хотя бы год о великом будущем. Друзья тоже отнеслись с пониманием.
Помогает, что сейчас о ментальном здоровье уже нормально говорить вслух — про тебя не думают, что ты ненормальный или лежишь психбольнице. Все, кому я рассказывала об эмоциональном выгорании и тревожно-депрессивном расстройстве, воспринимали это не как блажь, а как серьезную проблему.
Я благодарна друзьям, что они не вытаскивали меня из дома через силу. Онлайн-общение требует меньше энергии, чем живая встреча. Друзья это понимали и поддерживали контакт хотя бы так.
Как поддержать человека с выгоранием
Не стоит говорить, что его проблемы — это ерунда. Не сравнивайте его жизнь с другими и не указывайте, что кому-то живется хуже и ничего — не жалуются. Из-за таких слов человек с выгоранием или тревожностью может загнаться еще больше и начать думать: «В Африке люди голодают, а я такая тварь, не могу заставить себя пойти на работу». Если друг считает, что у него проблемы, — примите это и не обесценивайте.
Говорите больше слов поддержки. Мне сейчас важно слышать «Ты молодец. Ты уже многого достигла. Дай себе отдохнуть. Позволь себе быть слабой. Разреши себе не бежать вперед паровоза — плыви по течению». До сих пор это самые важные слова. Я и сама себе их говорю, но слышать со стороны помогает еще больше.
Про настоящее
Кроме психолога и антидепрессантов меня по-прежнему спасают смена обстановки, поездки в другие города на концерты. Я заставляю себя отдыхать и отказываться от дополнительной работы. Учусь тратить деньги на себя. Когда захлестывают мысли, что пора уже менять свою жизнь, я говорю себе: «Отдохни один год. Тебе всего двадцать три. Да, не станешь ты историком, твоя цель в жизни испарилась. Ну и что? Придет другая. Спокойно разберись, чего ты хочешь». Иногда это приходится делать через силу, но главное, что у меня уже появился ресурс на этот внутренний диалог.
Сейчас мне гораздо легче. Меня, конечно, беспокоят магистратура и диссертация, но я смогла себя убедить, что если проведу следующий год без грандиозных планов, ничего страшного не случится. Учусь просто быть в настоящем.
Психолог говорит, что полностью недовольство собой никогда меня не отпустит. Но если я столкнусь с выгоранием в будущем, будет проще взять себя в руки, не довести до края, отдохнуть, переключиться или пойти к специалисту. Теперь я знаю, что делать.
6018
